1953. Убить дракона
5 марта разделит жизнь Страны Советов и всего мира на «до» и «после». В этот день на подмосковной даче закончится эра Сталина. И начнется совсем другая эпоха. Название ей даст всемирно известный советский писатель Илья Эренбург, который в 1953-м писал свой роман «Оттепель». Но пока оттепель еще не наступила. И «Известия» в полном объеме «отрабатывают» запасы сталинской риторики.
Среди ее потоков внимательный читатель сегодня заметит детали, которые повлияют на внутрипартийную конфигурацию СССР будущего десятилетия: у гроба Сталина 9 марта в 2 часа ночи заступает на вахту почетный караул. Так совпало, что точно друг напротив друга в нем стоят Лаврентий Берия (слева) и Никита Хрущев (справа). Это видно на известинском фото первой полосы в номере от 9 марта (читайте «Известия» от 9 марта 1953 года). Хрущев назван в газете председателем комиссии по организации похорон Сталина, а значит, стал негласным лидером страны (так же «Известия» писали и о Сталине в 1924-м после смерти Ленина).
Однако противостояние Хрущев–Берия окажется недолгим. Уже 27 июня 1953 года в «Известиях» появится скромная заметка о посещении Президиумом ЦК КПСС (в полном составе!) оперы «Декабристы» в Большом театре. Заметка вызвала ступор — среди дипломатов, журналистов, интеллигенции — тех, кто умел читать между строк. Ведь дело было не во внезапной тяге партийных боссов к искусству июньским субботним вечером. А в перечислении в известинской заметке состава Президиума ЦК. По советской табели о рангах после фамилии Георгия Маленкова должен был идти Лаврентий Берия. А его... не было. Дело в том, что Берия был арестован накануне, 26 июня, в Кремле. Так Хрущев со товарищи избавились от главного конкурента: ведь у шефа советской госбезопасности, как и у каждого из них, имелся свой план реформ. И Берия уже начал его осуществлять — организовал амнистию, прекратил «дело врачей» (о якобы намеренном неправильном лечении сталинского идеолога Андрея Жданова в августе 1948 года).
Что было дальше с Берией — сразу расстреляли или тянули до декабря, — историки расходятся во мнениях. А газета, разумеется, молчит. Но поражает совпадение в той заметке: вчерашние заговорщики пришли на спектакль про других заговорщиков. Которые два века назад на Сенатской площади оказались менее удачливыми. Впрочем, не все ценители оперы «Декабристы», которую давали холодным летом 1953-го, уцелеют на верхушке властной пирамиды. Но пока они выступают единой командой.
Лето того года принесло и еще одну весть, но тоже до поры до времени скрытую от глаз читателей «Известий». 12 августа на полигоне в Семипалатинске впервые была испытана (и испытана успешно) советская водородная бомба по схеме ученого-физика Андрея Сахарова (так называемая «слойка Сахарова» — не булка, а название конструкции бомбы). Американцы были в шоке — у них такой компактной бомбы, которую стратегический бомбардировщик мог доставить куда следует, не было (их водородная бомба аналогичной мощности на тот момент выглядела как трехэтажный дом). Так СССР вырвался в лидеры ядерной гонки, которая велась непрерывно на протяжении последних десятилетий.
Кстати, после тех испытаний, показавшихся ему (и не только ему) катастрофическими по своей разрушительной силе, Андрей Сахаров примет решение начать борьбу за мир. Несмотря на то что его одарят всевозможными почестями, дадут Сталинскую премию и возведут в ранг академика.
А что советские люди? Отплакав по Сталину и прочитав известинские траурные заголовки «гениальный полководец», «великий корифей науки», «творец колхозного строя», «великий зодчий коммунизма», «великий знаменосец мира», «отец и друг всех трудящихся», «вдохновитель и организатор дружбы народов СССР», они пошли... в кино. И посмотрели сказку кинорежиссера Александра Птушко «Садко». Она оказалась такой удачной, что ее оценили 27 млн зрителей только в СССР. В Венеции фильму дадут «Серебряного льва». Кстати, это был первый советский стереофильм. Правда, чтобы оценить стереоэффект, нужно было всю картину просидеть неподвижно и не крутить головой — 3d-очков и прочих современных ноу-хау тогда еще не было. Зато была прекрасная игра актеров и прежде всего актера Сергея Столярова, исполнявшего роль Садко. Белокурый богатырь, открытый еще режиссером Григорием Александровым в советском кинохите «Цирк», он переиграет всех сказочных персонажей, но самым любимым останется онежский богатырь, отправившийся за птицей счастья. Интересно, что именно Столяров стал моделью для скульптора Веры Мухиной в ее прославленном монументальном творении «Рабочий и колхозница».
«Кости дракона» — так будет называться одна из глав новой книги ученого и писателя-фантаста Ивана Ефремова, которую он в 1953-м создавал по итогам возглавляемой им палеонтологической экспедиции конца 1940-х. Экспедиция привезла в Москву из Монголии невиданное чудо — кости динозавров (впоследствии они лягут в основу коллекции Государственного палеонтологического музея).
Но духовные «кости дракона» сталинизма советским «рабочим и колхозницам» еще предстояло как следует похоронить.
Фельетон года. Вместе с ветром общественных перемен после смерти «вождя народов» начинают меняться и «Известия». В газету, которая предыдущие годы была словно эмоционально замороженной, начинают возвращаться общечеловеческие нотки. Фельетон «Жил-был у бабушки серенький козлик» — о «козьем вопросе» на Канонерском острове близ Ленинграда — не случайно вызвал горячий читательский отклик. В нем директор местного завода Андрей Прокофьев выставлен этаким временщиком-самодуром. Видимо, читатели узнали в нем «своих» директоров. Прокофьев приказал сотрудникам завода уничтожить всю домашнюю живность, которая помогала их семьям держаться в несытые послевоенные годы. А сам директор при этом спокойно держал у себя дома... поросят. Читайте «Известия» от 15 октября 1953 года.
Лица года
Пабло Неруда. Лауреат Международной Сталинской премии мира 1953 года — в тот год премия вручалась последний раз. Любопытно, что поэт входил в комитет по присуждению этих престижных премий. Но Неруда, конечно, заслуживал признания и без этого — его давно знал весь мир, его знаменитые верлибры — свободные стихи — были такими же свободными по форме и содержанию, как и он сам. Неруда (свой литературный псевдоним он взял в начале 1920-х в честь чешского поэта Яна Неруды) сумел совместить занятия политикой, дипломатией и поэзией, подобно Александру Грибоедову, русскому гению. Но, к счастью, он прожил много дольше, чем русский поэт. Неруда чуть не стал президентом Чили вместо Сальвадора Альенде. А за год до этого был удостоен Нобелевской премии по литературе. Читайте «Известия» от 29 декабря 1953 года.
Вера Мухина. Самый известный советский скульптор. Пятикратный лауреат Сталинской премии, она никогда не была замечена в симпатиях к вождю. Рассказывают, что, когда ей намекнули, что неплохо бы изваять «самого», Мухина сказала, чтобы Сталин приезжал в мастерскую: она работает только с натуры. После чего просьбы прекратились, но и мухинские проекты тоже были заморожены. Чудом, во многом благодаря мужу-врачу, который работал в сфере продления жизни, так волновавшей советскую элиту (его пациентами были писатель Максим Горький и «всесоюзный староста», Председатель ВЦИК СССР Михаил Калинин), Мухину не тронули. Однако многие ее замыслы так и остались невоплощенными. Единственный проект Мухиной с мировой известностью — статуя «Рабочий и колхозница». Он победил на выставке в Париже в 1937 году, стал одним из символов столицы СССР, а также эмблемой киностудии «Мосфильм». Читайте «Известия» от 9 октября 1953 года.
Сергей Прокофьев. Один из самых гениальных композиторов, его по праву называют Моцартом ХХ века. Первую музыкальную пьесу написал в пять с половиной лет, а в 11 — сыграл свою первую симфонию перед знаменитыми русскими композиторами Сергеем Танеевым и Рейнгольдом Глиэром. Окончил Санкт-Петербургскую консерваторию, где его педагогом был сам великий русский композитор Николай Римский-Корсаков. В 1918 году при содействии наркома просвещения Анатолия Луначарского выехал в США. В 1920–1930-е годы приезжал с концертами в СССР. Вернулся в Москву в 1936 году. Создал произведения невероятной силы, посвященные Второй мировой войне, — «Война и мир», Пятая симфония. Прокофьев скончался в день смерти Сталина. И в газете ему не уделили ни строчки. Лишь спустя месяц появится крохотная заметка о вечере памяти композитора в Москве. Сегодня представить мировую музыку без сочинений Прокофьева невозможно. Читайте «Известия» от 24 апреля 1953 года.
